«Повсюду разоблачаются механизмы, которые действуют за пределами разума и порождают мнения: интересы, страсти, фиксации, иллюзии». (Петер Слотердайк. Критика цинического разума)
«…выбор той или иной философии зависит от того, каков человек, ее выбирающий. Эта критика с веселым состраданием или с суровой серьезностью — демонстрирует, насколько мнение обусловлено чертами человеческой личности. Она, ухватившись за заблуждение, вытягивает на свет его корни, уходящие в жизненную практику. Скромной эту методу назвать нельзя, но ее нескромность извинительна, поскольку существует принцип единства истины. То, что демонстрирует такая вивисекция, — это постоянно существующая «неприличная» связь идей с интересами, лежащими в их основе: с человеческим - слишком человеческим, с эгоизмами разного рода,... с обидами, неприязнью и неосознанной завистью..." (Там же).
«Понять его [т.е. собеседника - И.Е.] точку зрения в соответствии с таким подходом можно лишь в том случае, если к данному им самим изображению собственных позиций присоединится знание о том, что в действительности скрыто значительно более глубоко… То, что при этом поначалу кажется высокомерием, допускает методологическое оправдание". (Там же)
По поводу «нескоромность извинительна» (и – ниже – «методологически оправданное высокомерие»)... Перефразируя Довлатова: широко шагает партизан Слотердайк!:-). А как же быть с вежливостью и с принципом уважения чужого privacy? Ну, в книжке, положим, ладно. Но в полемике, в дискуссии «переход на личности» (хоть в прямой, хоть в закамуфлированной форме) между приличными людьми вроде как по умолчанию недопустим. Всякого рода «психоанализ», подозрения, стремление объяснить собеседнику что «на самом деле» стоит ЗА его словами, что он «на самом деле» думает, сам о том не подозревая…
И как же быть? Получаем "принцип единства истины" vs. принцип уважения privacy?
Но вот что интересно… На опыте собственных дискуссий неоднократно убеждался, что вежливость может быть не только внешним требованием выражения мысли (что само по себе уже хорошо), но может играть и более важную роль – уже как внутреннее требование самого мышления. (Впрочем, опыт этот по большей части скорее отрицательный, так что «убеждался» больше от противного).
Речь об ограничениях способов выражения мысли, о внутреннем запрете на вне-рациональные, эмоциональные, риторические и проч. аргументы. Этот запрет, эта дисциплина мысли при определенной удаче может создать необходимое давление, напряжение, которое – в идеале – и выталкивает мысль к всеобщему, к всеобщим содержаниям, очищенным от личного и «интимного». Выталкивает, именно стесняя со всех сторон возможности ее выражения. Захочешь жить – вылезешь из любой, сколь угодно тесной, норы.
Когда и так нельзя сказать, и вот этак тоже нельзя (ибо слишком в лоб, невежливо, слишком буквально, и лично-психоаналитично), то у тебя уже нет возможности «на автомате» всего лишь транслировать собственную частную позицию. Тогда начинаешь оттачивать формулировки, а для этого вынужден снова думать в сторону всеобщего.
А то иной раз, в самый спорный и напряженный момент дискуссии, видишь, как собеседник с легкостью выбирает путь наименьшего сопротивления: «Я вот понимаю, о чем Вы говорите, а Вы меня – нет». Это не аргумент. Но важнее то, что это и не мысль, скорее - эляция мысли, неиспользованный шанс лишний раз подумать, - через объяснение того, в чем же именно тебя не понимают.
Сократ, например, никогда не опускался до "психоанализа" собеседников, его мышление при всей своей остроте и экзистенциальной заряженности каким-то образом обходилось без нападок (прямых, во всяком случае) на личность собеседника...