Начнем, как водится, с замешательства. В этом коротком фрагменте[1] мы видим уже ставшее привычным клише свидетельства о жертвах. Неизменно страшных человеческих жертвах, в данном случае природного катаклизма планетарного масштаба гигантской волны цунами. Что мы видим? «Говорящие головы» на темном фоне (шаблонный прием для подобного жанра), с трудом сдерживаемые эмоции, мужественное погружение выживших в поток мрачных воспоминаний: «люди тонули в машинах у меня на глазах», «я опознал трупы моей жены и ребенка». Плюс кадры хроник с частных камер, с телефонов и видеорегистраторов. Если смотреть эту документалку не с начала (как собственно получилось у меня), то далеко не сразу понимаешь, что речь идет о вымышленном событии, о катастрофе, которая еще не произошла, и не факт, что произойдет.
С чем здесь мы имеем дело? Прогноз возможной катастрофы – жанр уже не новый и не удивительный. Он вполне укладывается в общую картину потребительской эсхатологии и заигрываний с апокалипсисом. Огромное количество фильмов-катастроф – как художественных, так и документальных – обслуживает survival-настроения публики, давая топливо для коллективного фантазма на тему конца света. Но такое детальное моделирование жертв – случай особый. Складывается ощущение, что фильм «Переживём ли мы мегацунами?» построен не вокруг математической модели цунами, а вокруг жертв этой волны, дизайн которых в этом фильме очень тщательный. Дизайн жертв. В отличие от художественного фильма, где реализм жертв априори воспринимается через призму актерской игры, в фильме BBC игровой момент сводится практически к нулю[2] – перед нами не актер, а жертва. Цинизм положения сглажен благой идеей спасти человечество от этих самых грядущих жертв, привлекая внимание и инвестиции в исследования опасного природного явления. Но факт остается фактом, перед нами специфическое мокьюментари, четко построенное на дизайне жертв.
Что это значит? В русском языке слово «дизайн» осело преимущественно в сфере эстетики. Здесь же design имеет смысл скорее в значении английского, то есть как проектирование, разработка. Как промышленный дизайн. Well-designed equipment, well-designed victim.
Благодаря этой находке можно выудить из горячего котла современного дискурса о жертвах ответ на вопрос «что происходит с механикой жертвы в современных медиа?» С учетом возможностей сетевой эпохи кто и кому «приносит» жертву? Каковы постинформационные трансформации в тандеме «кровь и культура»?
Можно предположить, что процесс принесения жертвы равен теперь ее дизайну, конструированию, проектированию. Смещение от ритуала к дизайну странным образом сохраняет сакральную дистанцию к жертве, превращая дизайн в жреческую практику по наделению объекта наилучшими качествами, взращивания его до статуса наилучшей жертвы. Такой, которая способна доставить визуальное удовольствие от зрелища «жертвоприношения» для зрителя»[6] . Сращение (и амбивалентность) жертвы и зрелища, а также размывание границ между создателем, отправителем и адресатом жертвы релевантно структурам постинформационного общества потребления, в частности, концепции Акселя Бранса, австралийского исследователя, который предлагает активно пользоваться словом produsage[3].
Дизайн жертвы подразумевает жертву как ремесло, как техне. Это прививает цинизм, с одной стороны, и научает этикету жертвы, с другой стороны. Умение надевать скорбные лица. С тех самых пор, как Бог мертв, принимает жертву не он, а мы, и мы должны уметь ее принять. Опознать, принять и откликнутся – это социальный долг общества и его главный камертон со времен краха проекта модерна. Отсюда, правда, один шаг до посмаковать, вдохнуть дым воскурений и насладится. И воспроизвести, наконец, как делает всякий prosumer[4]. И очевидно во всем этом нет внутреннего противоречия. Эстетизация привносит в этот процесс созерцательность. А сеть – живой контакт.
На этой плодородной почве идет гонка вооружений дизайна жертвы. Бесконечные фильмы о жертвах Холокоста. Жертвах тюремных пыток. Документальная поэзия жертв[5].
Какой может быть цель? Разработка и создание такой жертвы, которая прошьет наибольшее количество социальных рядов. Заставит их внимать. Отсюда глобальные тематические ресурсы жертв – от терроризма до пандемий, экокатастроф и апокалипсисов – напоминающие стоковые коллекции элементов для архитектурных и дизайнерских программ. Очень зрелищные дизайнерские фоны для создания жертв. Кому все это нужно? Не думаю, что имеет смысл пускаться в дебри конспирологии – это процессы самоорганизации общества. А вот почему они такие?
С уверенностью можно сказать, что монетизация этого процесса идет полным ходом. Медиапродукция, меченная жертвами, весьма востребована. Эксплуатация пафоса сочувствия жертвам столь универсальна, что превращает его в идеальный бренд, оторванный от какой-либо частной корпорации, эдакий бренд культуры. Вроде как шаг от метанарративов к супербрендам))
Кадр жертвы из «Стандартная процедура» Standard Operating Procedure https://www.kinopoisk.ru/film/279760/
Симуляция катастрофы, фейк-документалка с отзывами «жертв» это дизайн жертвы будущего. А в будущем, естественно, все будет круче, даже жертвы. Инерция проекта модерна, запустившая современный прогресс, заставляет социум в жажде преизбытка совершать прыжок через голову, формируя коллективное воспоминание о будущем. Маховик культуры так раскручен, что даже вращаясь вхолостую, производит готовые жертвоконструкции. И здесь будущие жертвы ничем не отличаются от состоявшихся.
[1] Фрагмент из документального фильма «Переживём ли мы мегацунами?» / BBC: Could We Survive a Mega-Tsunami? (2013) http://www.bbc.co.uk/programmes/b01s0zqv
[2] В самом начале фильма есть титры, предупреждающие, что все дальнейшее является инсценировкой. Однако в дальнейшем упоминаний о фиктивности демонстрируемых событий практически нет.
[3] Produsage — это тоже слово-портмоне, слово сложенное, слово-неологизм, которое происходит из двух слов: to produce (‘производить’) и usage (‘польза, пользование’). Produsage — это ситуация, когда мы не просто потребляем (заметим, в этом неологизме уже вообще нет слова «потребление», даже корня, который отсылает к этому понятию), а там есть идея того, что вы производите то, что может быть использовано вами или кем-то другим в соответствии с вашими или чьими-то другими запросами. То есть вы обладаете уже умением, навыком и намерением использовать инструменты, которые вы находите в Сети, для того чтобы что-то производить и что-то потом употреблять или пользоваться. Это, конечно, возвращает нас к разговору о пользователе и о user experience, то есть о пользовательском опыте. https://postnauka.ru/video/72615
[4] Возможно, в этом контексте следует рассмотреть тему «групп смерти» в социальных сетях. В частности, сюжет с селфи-предсмертной запиской «Ня.Пока» Ренаты Камболиной.