Симптоматично, что в зависимости от того, насколько «естественно» и эко-логично выглядит медиасреда, настолько позитивной будет ее оценка. Так медиа-сеть с дружелюбным «природным» интерфейсом вызывает положительный эмоциональный отклик массовой аудитории, как это можно видеть на примере культового фильма «Аватар» (2009), где гипер-реальный мир планеты Пандора является упаковкой для глобальной социальной сети по имени Эйва.
В логике сценария фильма – Пандора это реально существующая планета, но тем не менее миру Пандоры свойственны онтологические характеристики виртуального. Прежде всего, это гиперреализм природного мира – количество красот пандорского ланшафта и его квестообразное устройство типично для мира компьютерной игры. Такое сценарно-игровое пространство (сеттинг) продлевает, расширяет и заполняет пустоты реальной жизни, но при этом в нем купируются множество возможностей и свойств – все крайне положительно, нет ничего, что оскорбляло бы благопристойный обывательский вкус или провоцировало на скуку. Колоритная эко-приманка срабатывает как на уровне простого любопытства, так и на уровне продуктивной способности воображения, соблазняя субъекта переходом на новый уровень полноты бытия. Однако, аналогичная структура со сходным набором функций, но с «техногенной» оболочкой (которую мы видим в другом культовом фильме, трилогии «Матрица» (1999, 2003)) вызывает полярный букет эмоций, строго отрицательных по характеру.
Модель сети в Матрице и Аватаре сходны в основных смысловых узлах, но отношение к одному и тому же выстраивается радикально по-разному:
- И там, и там сеть равна миру, к которому подключены все те, кто социально существуют. Утопия сетевого мира присутствует в обоих сценариях, с той разницей, что в Матрице это профанный мир, а в Аватаре – сакральный, подлинный.
- Подключение к сети осуществляется через некое средство: металлический кабель в Матрице и органический кабель-цахейлу в Аватаре. Там и там есть акцентированный коннект, точка перехода, структурирующая субъекта, однако отношение к нему полярно: в Матрице коннект насильственен и сопряжен с бессознательным страхом телесной интервенции, в Аватаре – точка коннекта смещена и интегрирована в тело, являясь неустранимым априорным условием всякой перцепции. Отсюда разница в отношении к состоянию офф-лайн: в Матрице это прорыв к бытию, а в Аватаре – это лоховство и инвалидизация.
- Задействованы архетипы. В обоих сценариях главный герой прорывается к полноценной реальности из некой емкости.
- Сеть и избранничество – в обоих сценариях сеть избирает кого-то и для чего-то. Вопрос свободы воли сплетается из таких модусов субъектности как персонаж, он-лайн игрок, герой, виртуал.
- Вопрос сосуществования с сетью. Матрица – это паразит, который потребляет своих пользователей, Эйва - мать, благая кормилица пользователей (и ничего, что ее адепты потребляют других ее адептов, братьев меньших – икранов и пале). Эти две модели по-разному организуют экономику желания – в Матрице желания перекодируются в энергию, которую потребляет машина, а в Аватаре, образно говоря, «монетизация» пользовательского времени осуществляется не напрямую и желания во всей своей полноте остаются с пользователем, составляя его персональный бонус, порождая эйфорию от переживания экологически чистых эмоций, которые выгодно отличают мир Эйвы от мира серого земного существования.
Так что же произошло с субъектными структурами восприятия, если одна и та же сетевая модель за каких-то шесть лет проделала путь от паранойи к эйфории?
Может быть, просто не осталось места для параноика, места критики, места картезианского сомнения? В Матрице точка радикального сомнения определенно есть. На момент съемок Матрицы сеть была, условно говоря, «централизована» и относительно элитарна, сохраняя ореол новизны и неизведанности. Пользователям были доступны большие платформы типа You-tube и Facebook, и их было немного. Потому медиаобразы того периода - Матрица, Вики из «Я, Робот», Скайнет из «Терминатора» – это враг, у которого субъектное лицо. На момент выхода Аватара сеть распылилась на твитты и прочно вошла в нашу повседневность. Настолько плотно, что ее наличие подразумевается как данность, не требующая экспликаций. Примером тому интересный феномен – фильм-проект Ютьюб (2011) «Жизнь за один день», составленный из роликов пользователей и позиционирующийся как первый глобальный фильм, совершенно не допускающий мысли, что где-то на земле нет выхода в сеть и отсутствует ютьюб. На этом фоне характерно, что в Аватаре нет ничего близкого к точке критической рефлексии по отношению к сети – анафемствующий субъект дискредитирован. Он не запрещен (отнюдь – критиковать сеть в сети можно сколько угодно) - он просто скучен.
Если учесть, что в мега-блокбастерах типа «Аватар» культура проговаривается о своих надеждах и чаяниях, то пристальное рассмотрение коктейля из утопии и антиутопии, каковой мы наблюдаем в «Аватаре», может быть весьма продуктивным. В мире аборигенного народа нави все живое снабжено врожденным usb-выходом с возможностью подключения к глобальной сети, к Эйве. Эта сеть обладает «материнским» и божественным статусом, обеспечивая все живое самым главным – доступом к пространству взаимного обмена информацией. Существовать здесь – быть открытым к коннекту. Само понятие специфического коннекта – произносящееся с пиететом слово цахейлу (связь) – на наш взгляд является очень емким и хорошо описывает проблематику современной сетевой субъективности. Бионическая связь в Аватаре показана (пожалуй, впервые) как однозначно привлекательная.
И эту привлекательность подтверждают миллионы довольных зрителей – так современная культура проверяет границы дозволенного, пробует новые возможности, прислушиваясь к произведенному резонансу. Здесь виден процесс (как минимум процесс, если уже не результат) изменения базовых антропных характеристик – мы видим себя сетью, сетевым слепком, виртуалом, аватаром, и им же существуем. Примером тому – привычка (особо распространенная среди молодого поколения) оценивать свою внешность опосредованно через реакцию пользователей соцсетей; своеобразная эхолокация, помогающая аккуратно занять место в непростом рельефе социального пространства. Можно сказать, что стадия цахейлу (или стадия коннекта) подобна лакановкой стадии зеркала – это новая веха субъектной идентичности, новый способ субъектной сборки - через облачные технологии.
Сравнивая модели Матрицы и Аватара мы можем наблюдать действие алгоритма визуальной экологии – смыслообразующий для субъекта момент коннекта (понятый как трансцендирование, как суб-ектум) сохраняется, но срастается с организмом, интегрируется в тело, становясь легким, естественным. Быть в сети естественно. Бионическая связь как в масштабе одного субъекта, так и в масштабе медиабиоценоза в целом выглядит как светлая цель, новый Интернационал для людей, машин и прочей нечисти. Кто был ничем, тот станет всем. Интересно было бы задать вопрос: какие потребности удовлетворяет такая модель, недостаток чего компенсирует?
Утопия сообщества нави, первобытно-сетевой коммунизм, обеспечивается принципиальной проницаемостью Другого и, как следствие, равенством и братством внутри единой сети, где всякий и каждый имеет равный доступ к информационному полю мира и к общему архиву памяти народа в целом.
Классическая и конститутивная для субъекта бергсоновская модель памяти в таком мире невозможна и не нужна, здесь налицо изменение конструкта памяти в сторону файлизации: архив памяти предстает как цифровой архив, состоящий из файлов, каждый из которых содержит объективированные данные, без потерь транслируемые от пользователя к пользователю. Классическая коллективная память (эпос) всегда синтетична и ритуализована, ее содержание никогда не совпадает с тем, что реально было – и этот зазор и есть культура. В памяти такого рода возможны и необходимы артефакты типа одиссеи. Для нави коллективная память – это архив файлов. Здесь не должно быть мифологии – нет зазора между сакральным и профанным. «Первые песни» в фильме – это рудиментарные характеристики «доброго дикаря». В отличие от традиционных обществ нави – монотеисты-спинозисты, тезис "Бог во всем" для них повседневный и при этом квазимистический опыт. Эта утопическая модель является негласной целью развития современных технологий передачи и хранения персональных данных – от личных архивов на локальных ПК и профилей в социальных сетях до новаторских облачных технологий и будущих глобальных файлобменных систем. Мир Эйвы благостен и гармоничен, не только в силу отсутствия злой воли (все - части единого организма, поэтому никто никому специально не вредит и нет даже аутоимунных сбоев), но также в виду онтологической невозможности недопонимания, так как каждый и всякий прозрачен друг другу без остатка.
В попытке бесконечной аппроксимации к этой высокой цели трансляции субъекта без потерь выстраиваются новые пользовательские практики с бесконечно малыми величинами архивирования следов собственного существования с помощью таких сервисов как Twitter, Instagram, You-tube и десятков подобных. Однако само собой разумеется, что устранение инстанции Другого не может пройти для субъекта безнаказанно; да и фантазм по своей природе никогда не может стать реальностью. Потому даже в фантастическом пространстве «Аватара» нави не существуют сразу в сетевом «раю», но подключаются к нему время от времени, отчего-то табуируя прямую связь-цахейлу членов племени друг с другом, предпочитая старомодные практики коммуникации с низкой пропускной способностью. По сути, только это табу сохраняет их в качестве социума и удерживает от превращения в жизнерадостно поющую колонию полипов.
Другой не устранен полностью, но он проницаем, устранена онтологическая граница, онтологическое различие. Полностью актуализированные возможности Эйвы привели бы к тому, что отмерли бы за ненадобностью многие антропные слагаемые (включая аффекты, в том числе и социальные) и в итоге транслируемый опыт перестал бы быть узнаваемым. Этот опыт был бы не только эйфорическим, но и трансгрессивно-чудовищным, потому что устранив Другого как границу субъекта мы устраняем и его самого как структуру. Это невозможный опыт и поэтому это предмет фантазма, причем неупорядоченного. Визуальная экология как раз и пытается привнести в этот невозможный фантазм визуальную упорядоченность, и тем самым сделать его притягательным и удобоваримым. Благодаря этому механизму система образов а-ля-аватар вполне может быть примерена современным пользователем. И хотя такая метаморфоза «реально» не произошла, мы уже во многом безотчетно мыслим в этих категориях, оперируем собой сообразно модели включенности в глобальную сеть с помощью цахейлу.
Произошло ли это благодаря прививке новой визуальности? Каковы основные элементы системы образов, которая способна оправдать перед субъектом несубъектные ризоматические структуры? И подтолкнуть его на вивисекцию? И что, наконец, происходит с субъектом, субъектность которого редуцирована к точке подключения в сеть, к цахейлу? Экологическая утопия, предложенная «Аватаром», может быть изложена примерно так: мы готовы отказаться от гиперпотребления с условием того, что нам будет сохранен и гарантирован выход в сеть, так как потребительский экстаз ничто по сравнению с экстазом слияния в сети, где гарантированы экологически чистые эмоции.